[МЯТЕЖНАЯ], 6 мая 2011 г., 0:00
Всё, конечно, было предначертано судьбой. Умирая, она шептала на ломаном русском, что никогда не забудет меня, что её сердце даже после смерти будет принадлежать только мне. Но обо всём по порядку.
Мне тогда только-только стукнуло девятнадцать лет, когда радио объявило, что война началась. Творилось что-то невообразимое, люди в спешке атаковали наши сельские магазины, закупая продукты, по улицам ходили мужики, а за ними все в слезах бегали жены. Собирали солдатов всем селом, за мной тоже пришли. "За Родину, брат", - говорили мне мои друзья, которые уже записались в этот отряд. Родина, Родина... Патриотизм, а жить хочется.
Честно признаться, на войну я шел нехотя. Я боялся смерти, меня пугала только одна мысль о том, что любая пуля, любой штык, бомба может запросто стереть меня с лица земли. А самым страшным, конечно, было то, что меня и не найдут или свалят в кучу к остальным и закопают в большой грязной яме.
Жаль было и мать, которая одна растила меня (отец погиб, когда мне было пять лет, долгая история). Она оставалась одинокой, безутешно прорыдала на мне всю ночь перед отъездом. Её слёзы уже как будто прощались со мной, а это тяготило.
Жаль мою девушку. Мою любимую Зою. Маленькую, хрупкую. Она вызвалась пойти на фронт медсестрой, как она говорила, лечить меня. Лечить других таких же солдат, которым нужна помощь и ласковая рука.
Но ехать пришлось.
Я попал в пехоту. Нашу дивизию третьей отправляли на бой, на смерть, как говорил я. Мои друзья, знакомые мужики из села падали рядом от страшных ранений, другие истекали кровью, но стояли до конца в неравном бою между людьми и машинами, этими ужасными немецкими танками. Я помню, как с ужасом наблюдал смерть лучшего друга...
Осколок попал ему чуть ниже сердца. Я не знаю как, но он зацепился между ребер так сильно, что даже вытащить его не было возможности. Кашляя кровью, он умирал на моих руках, а я, не зная, чем помочь, просто плакал. Эта боль, которая ныла в груди моего названного брата, передавалась мне с каждым его новым вздохом, с каждым его последним новым вздохом.
- Убей меня, - шептал он. - Убей, я не могу терпеть.
Убить не хватало сил. Я безуспешно пытался звать на помощь, кругом была дикая бомбежка, снаряды летали. Да что там снаряды! Все наше боевое поле было в трупах, оторванных частей тел. Среди них я и увидел белый, заляпанный кровью халатик.
- Сюда! - бешено кричал я. - На помощь!
Обернувшись на крик, девушка поспешила к нам.
- Он умирает, - я еле ворочал языком.
Девушка лишь кивнула, достала из своей сумки спирт и, посмотрев снова в лицо друга, влила его в рот. Я всё понял. Шансов, стало быть, у него нет. Алкоголь затупляет боль. Девушка с сочувствием посмотрела на меня, положила руку на плечо, потом поднялась и убежала помогать другим раненным.
Так я потерял лучшего друга. Проходив бои, я не понимал, как остаюсь почти без ранений. Осколки пролетали мимо, лишь иногда царапая кожу. Мне даже было стыдно за свою жизнь. Рядом падали совсем молодые парни, лет пятнадцати, а я шел, я проживал каждое поле, я умирал внутренне с каждым человеком, чьи тела попадались мне под ноги, я молился за каждого, кто падал прямо передо мной, я ловил уходящие взгляды жизни, но я жил. Это было страшно. Как будто кто-то сверху решил поиграть нелепыми жизнями...
Медсестра работала только в нашей дивизии. Ни разу я не услышал от нее ни слова. Другие помогали раненым, утешая их, а она только выполняла свою работу. Когда однажды небольшой осколок снаряда попал мне в ногу, я пытался заговорить с ней, но она измученно взглянула на меня и снова молчала.
- Как тебя зовут, скажи хотя бы это! - я не знаю, как это возможно, но девушка казалась мне прекрасной. Можно ли полюбить на войне?..
- Агна, - выдавила она из себя.
- Какое странное имя для русской девушки, но красивое. А откуда ты?
- Я не понимаю, - она извиняюще подняла свои глаза, из которых текли слезы.
- Не понимаешь? Не понимаешь, что я говорю?
- Прости, не понимаю, - её акцент сказал всё за себя. Нас лечила немка.
Я с ужасом выдернул свою ногу из её рук, а она села на землю и разрыдалась.
- Я... Хотела... Помогать...
- Ты немка!
- Да, - что-то она всё равно понимала. - Моя мама... Она русский. А они... Убить её. Немцы. Наш. Моя мама...
Девушка билась в истерике. Из отдельных слов я понял, что её мать русская, а немецкие фашисты убили её, поэтому Агна пошла в русскую армию, помогать нам. За смерть родного человека.
Мы подружились, если можно было назвать это дружбой. Я влюбился в эту немецкую добрую девушку, а она в меня. Мы проходили вместе бои, а по вечерам любили друг друга. Мы радовались каждому дню, что подарил нам Бог, что он оставил нас в живых. Я учил её русскому, а она меня, как быстро помочь раненому. Маленькая любовь на огромной войне.
Я потерял её в 1943 году.
Я видел, как её хрупкие плечи вздрогнули, а рот искривился, когда она подошла помочь очередному солдату. Как-то неуклюже она выронила спирт, неуклюже упала на землю. Я бросился к ней.
Солдат оказался немцем. Он убил её своим ножом, приговаривая, что та предательница. С диким криком я лишил его жизни, я хотел разорвать его в клочья, но совсем рядом погибала моя Агна, моя маленькая девочка, моя драгоценная подруга.
- Ва... ня...
Я опустился рядом, взял за руку. Кровь несильно, но упрямо вытекала из её шеи. Помочь было нечем.
- Помни... Я люблю... Тебя... - слова вырывались с хрипом.
- И я тебя люблю! Слышишь?
- Я буду беречь с неба... Тебя, - Агна выдавила улыбку, её тело вздрогнуло и замерло.
- Ich mag dich, - говорил я, словно заклинание, прижимая любимое бездушное тело к своей груди.
Война всегда забирает у нас самых дорогих. Как и у наших врагов. Сейчас моей дочери Агне десять лет. Её мать, Зоя, умерла при родах. Повлияли ранения, которые она получила на войне. Мою мать убили в 1942-ом году. Так я потерял всех, но приобрел дочь. Я верю, что моя любимая Агна выполнила своё обещание, она защищает меня с неба, ведь я остался жить.
Автор: я
Ваша Олька
54 
0
Просмотров: 141
Подписок на автора: 31
Поделиться
