g528424551, 24 апреля 2011 г., 7:33
3. Светлой памяти Данте Пройдя за дверь, я оказался в комнате, чуть большей по размерам, чем та, в которую я попал изначально. Отделка тут была точно такая же, только мебель поразнообразнее. Справа, занимая почти всю стену, стоял небольшой диван с мягкой спинкой, рядом с ним, напротив двери - два одинаковых деревянных стола, а слева было что-то вроде поленницы или склада золотых слитков, только у слитков все углы были прямыми. И они не блестели. Девушка, подложив под себя ноги, сидела на диване, мужчина - за столом. Он что-то записывал в ноутбук. Над столами и на столах расположилось множество плошек и подсвечников с толстыми, кривыми, похожими на полурастаявших снеговиков оплывшими свечами, покрытыми копотью. Свечи не горели. Сами столы были завалены какими-то бумагами, исписанными вручную (позже я заметил за диваном коробку, полную шариковых ручек). Окон тут не было, поэтому мне показалось, будто мы находимся в каком-то подвале... или секретном-пресекретном бункере. Я кашлянул. Девушка недовольно посмотрела сначала на меня, потом на Роберта. Тот смущенно придвинул к столу невесть откуда взявшийся деревянный стул и хлопнул по нему ладонью. - Sit down, please. Я сел, покосившись на недовольную чем-то девушку. Она усиленно делала вид, что читает какую-то книгу, даже листала страницы толстенькой зачитанной книжонки. Интересно, если я из-за темноты (горела лишь одна свечка и монитор ноутбука) не смог даже разобрать названия, как она разбирала буквы? Но, несмотря на очевидную нелепость обмана, лицо её выражало строгость и отрешенность какого-нибудь чиновника, ежедневно осаждаемого толпами жаждущих мести пенсионерок. Красивой назвать ее было сложно, хотя определенные задатки красоты все же чувствовались, пробиваясь сквозь напряженность мимических мышц и темноту. Огонек свечки бился, будто мотылек о стекло, из стороны в сторону, заставляя танцевать, то укорачиваясь, то удлиняясь, тени на изгибах тела и лица; временами она казалась даже уродливой - чрезмерно вытягивался нос, глаза превращались в узкие асимметричные щелки; временами девушка превращалась в красавицу с идеальными чертами лица, но большую часть времени она была самой собой - старающейся казаться серьезной молодой девушкой. Роберт, в противоположность ей, за выражением своего лица совсем не следил. Его эмоции были как на ладони - взволнованность, озабоченность, досада... я заметил даже некоторую радость в его взгляде. Все эти наблюдения я делал чисто машинально, не задумываясь, лишь много позже я с удивлением узнал, что они вообще отложились в моей памяти - так удивляется крестьянин, нашедший у себя в огороде горшок с царскими червонцами. А тогда мне была более интересна моя судьба. Для чего я так подробно описал этих двух людей? Читатель скоро обо всем узнает, только хотелось бы сказать, что описываю я не столько мужчину и женщину, сколько два разных типа людей, которые вынуждены были находиться вместе долгое время. Роберт задал мне несколько вопросов с помощью того же ноутбучного способа. Он спросил, как меня зовут, откуда я и сколько мне лет. Эти вопросы были стандартными и особого беспокойства не вызывали (хотя я всё равно начал волноваться), но вот последний из них меня очень и очень озадачил. - Вы из какого года? - топорно перевела машина. Я вопросительно посмотрел на Роберта. Тогда он, снова повернув ноутбук к себе, напечатал еще одно предложение. - Последнее число, месяц, год, которое вы помните? Я вбил "30.07.2012" и снова повернул ноутбук. Роберт обрадовано улыбнулся и повернулся к девушке: - Look! Он еще несколько раз довольно повторил свое "лук!", прежде чем девушка признала свое поражение в каком-то неведомом мне споре. А я все больше беспокоился. Мне никак не улыбалась возможность остаться в дураках. С одной стороны, факты говорили сами за себя: мгновенное перемещение в незнакомое мне место, странность обстановки, неподдельные чувства этих двух людей. С другой стороны, внутренний голос, словно занудный старикашка, твердил мне, что всё это может быть розыгрышем и вот тогда-то я и окажусь идиотом. Статистика неумолима: со мной случалось больше обычных вещей, чем необычных. Я, в свою очередь, задал этим людям несколько вопросов. - Кто вы такие? Где я? Девушка, прочитав перевод, снова нахмурилась. Очень быстро, так, чтобы я точно не смог ничего понять, она сказала что-то Роберту. Тот сник, но все же возразил ей. Я тем временем написал еще вот что: - Могу ли я уйти? Теперь и Роберт принял озабоченный вид. Они оба так странно смотрели на меня, что я напугался. Так удав или, скорее, двуглавый змей, смотрит на козленка. Я спросил: - Что-то не так? - но тут сверху, над потолком, раздался грохот, будто уронили мешок с песком. Я от неожиданности немного втянул голову в плечи, но мои новые знакомцы - или незнакомцы - ничуть не встревожились, Роберт лишь поморщился. Потом в потолке открылся люк, и из него показались чьи-то ноги в сапогах, покрытых пылью, и странных штанах. На этот раз поморщилась девушка. Из люка, вопреки моим ожиданиям, не хлынул свет, из освещения по-прежнему оставалась только одна-единственная свечка. Вслед за ногами на мгновение показался из-под рубашки толстый волосатый живот, сапоги стукнулись о пол и перед нами предстал грузный немолодой человек, больше всего похожий на Санчо Пансу, каким его описывал Сервантес. Он, отдуваясь, прищурился. Заметив меня, воскресший Санчо воскликнул: - Excellent! - а потом произнес несколько слов, которых я не понял, подошел ко мне, похлопал по плечу и завалился на диванчик, изрядно потеснив девушку. Мне уже начал надоедать этот чертов английский, как и вся ситуация в целом. Санчо, как ни в чем не бывало, перекинулся парой фраз с Робертом и своей соседкой. Улыбка с его лица, будто грим, потихоньку смывалась, так что, в конце концов, уголки губ опустились так низко, что губы стали похожи на обвисшие усы. Он обвел нас всех укоризненным взглядом, встал с дивана, нетерпеливо попросив девушку сделать то же самое. Подняв с помощью подскочившего со стула Роберта сиденье, он вытащил из-под дивана раздвижную стремянку. А я не понимал: неужели нельзя было просто соорудить лестницу наверх? Широко махнув опасной штуковиной, он подставил ее под люк и мановением руки пригласил нас подняться наверх. С привычной, по-видимому, грацией, первой поднялась девушка (я не расслышал тогда до конца ее имени, но именно сейчас оно всплыло в моей памяти - Джулия), за ней - я. Комната была точно такой же, как и предыдущая. Ни окон, ни света, лишь отдушина под потолком и один стол, а не два. Толстяк, поднявшись, достал стремянку, закрыл нижний люк и, приподнявшись на носках, толкнул верхний. Вот теперь яркий солнечный свет теплой волной ударил нам в глаза и заставил меня отвернуться в сторону. Толстяк же, не успев еще привыкнуть к темноте подвала, снова повторил всю операцию со стремянкой. Таким странным образом мы оказались в низенькой, пропахшей дымом и грязью избушке. Не знаю, правда, как сочетается слово "избушка" с британским, видимо, происхождением, моих знакомцев, но другого слова для описания сего жилища я подобрать не могу. Деревянные бревенчатые стены, слюдяные окошки, пол из толстенных досок, глиняная небеленая печка, лавки вдоль стен, обеденный стол, какие-то странные штуки, которые я определил как прялки и швейные машинки, кровать в углу... но выглядело все так, будто в домике никто не жил. Не было той атмосферы легчайшего беспорядка, занятости каждой вещи, которая отличает жилой дом от музея. Что-то явно было не в порядке. Новоявленный Санчо пригласил нас всех сесть за стол, при этом он, как мне показалось, укорял своих молодых коллег (как позже выяснилось, они все работали вместе). Наверное, они должны были предложить мне поесть, встречая после долгого перелета (мне на ум опять пришла Всемирная Канализация), тем более что есть мне и правда хотелось. Толстяк достал из ледника варенную в мундире картошку, бутылку вина, завернутую в бумагу, потом из какого-то ящика хлеб, соль и лук. Не знаю, был ли такой странный набор продуктов обусловлен моей национальностью (хотя вино в таком случае было бы явно лишним), но мне показалось, что это была обычная еда всех присутствующих здесь. С торжественным видом Санчо налил нам всем вина в удивительно красивые бокалы с тонкой воздушной резьбой, после чего сказал какой-то тост, смысла которого я не уловил (помню лишь, что там были слова "hope", "enter" и "here"). Мы все выпили. Роберт сразу расслабился, обмяк, начал улыбаться и оживленно болтать с толстяком. Джулия откинулась на спинку своего стула и, подперев щеку ладонью, стала о чем-то думать. Я же очистил себе пару холодных картофелин и, макая их в соль, без особого наслаждения съел. Вино было среднего качества, не слишком старое, но, к счастью, не та плодово-ягодная гадость, которую я вкушал, отмечая праздник с друзьями, на свое пятнадцатилетие. ---------------------- -- Автор: GOLLUM -- ----------------------
18 
0
Просмотров: 157
Подписок на автора: 2
Поделиться
