{АЗРАИЛ}, 1 октября 2009 г., 2:57
<<{История без названия}>>
(Продолжение: статья 39-я из 66-и)
... "Почему же он так уверен в своей правоте? Что за неопровержимые факты родились в его, похоже больном, мозгу?" - думал Максим. Он всё больше заинтересовывался этим разговором. К тому моменту он уже твердо укрепился в убеждении, что этот Петр Фомич никто иной, как самый натуральный псих. А пареньку почему-то были интересны мысли психически больного человека. Видимо от того, что ещё не доводилось ни разу с таковыми встречаться. Потому-то он с нетерпением ждал, когда же, наконец, этот "умалишенный" вновь заговорит. Также интересно было то, что будучи уверенным в психических отклонениях собеседника, Максим совершенно не боялся его. Хотя ведь никогда не знаешь, что кроется в голове умственно больного человека, да ведь тут не всякий раз угадаешь, что на уме у здравых людей, а у больных и подавно.
- Одно только то, что людей он создал по своему образу и подобию, говорит о том, что также как и люди он не идеален. - продолжал Фомич. - Конечно, это замечание нельзя даже назвать фактом, уж больно как-то прозрачен довод, но это лишь малое звено в цепи моих "доказательств". Обернемся к созданию человека - Адам и Ева. Как тебе должно быть известно, изначально они жили в раю и были бессмертны... Заметь, это говорит о том, что и действительно они были созданы по подобию его. Верно?
- Ну да. - коротко молвил Максим. Он внимательно вслушивался в каждое слово Петра Фомича, стараясь понять, к чему же тот всё-таки клонит. Пока картина вырисовывалась смутно, что в принципе свойственно всякому началу. Потому парень ждал, хоть ему и не терпелось перейти к той части повествования, где суть мыслей Петра Фомича будет более ясной. Также он хотел задать рассказчику несколько вопросов, но сдерживался, понимая, что ещё рано. А этот толстяк, в свою очередь, не очень-то и спешил с рассказом. Говорил он медленно и внятно, словно старался донести до сознания парня смысл каждого слова. Также он не скупился на паузах. Вставлял их видимо для того, чтобы Макс мог тщательнее обдумать уже сказанное промеж пауз. В общем, Максим уже понял, что рассказ собеседника затянется на неопределенное время, и ещё не известно, успеет ли тот сказать всё, что хотел, ведь погода ухудшалась с каждым часом. И в том, что грозы не избежать, у Максима уже не было никаких сомнений.
Толстяк вновь закурил трубку. Парень снова не заметил откуда тот её достал. Облако дыма взмыло в воздух с последующей фразой:
- Однако, в последствии господь изгнал Адама и Еву из рая на землю, в придачу сделав их смертными. Знаешь ли ты, Максим, почему он так поступил, что побудило его принять это решение?
- Да, знаю. Поступил так в наказание, что ослушались Его! - ответил парень.
Петр Фомич вновь выдержал паузу, затянулся и сказал:
- Верно. Они ослушались его и вкусили запретный плод. Потому что однажды змей явился Еве и пробудил томящееся в ней чувство, которое, заметь, было-таки заложено в ней никем иным, как создателем её - господом богом. И имя тому чувству - любопытство. - далее он начал говорить быстрее, будто вошел в азарт, и в его голосе явно слышалась откровенная насмешка. - Он создал землю, но она не была идеальна, как ему хотелось. Также создал Адама и Его по образу своему и подобию. Они ослушались его и узрел он в том поступке свои ошибки, свою не идеальность. ОН их создал, ОН дал им чувства, побудившие ослушаться его указа! В поступке Адама и Евы не было их вины, не было вины змея-искусителя. Вся вина лежала на нём самом - господе боге, который совершил ошибку, промах, наделив созданий своих чувствами! А в то же время он, своими указами, как бы требовал не пользоваться теми чувствами! Но это разве возможно? Нет! И что же он сделал потом? - теперь в его голосе была отчетливо слышна издевка, и обращался теперь он словно не к Максиму, а к самому Богу.
Парень смотрел на собеседника и не знал, о чём думать. Ещё несколькими минутами ранее он был уверен, что имеет дело с сумашедшим человеком. Теперь же тот всем своим видом выказывал признаки помешательства, и что самое странное, этим разубеждал Макса в его мнении по поводу его психического здравия. Пареньку более не казалось, что тот сумашедший, и он не мог понять почему!
"Ведь я точно знаю, что он не псих, хоть и ведет себя подобно психу. - думал Дорофеев. - Я... Я чувствую то, что в нём нет ни капли сумашествия. Как же всё это странно! - тут-то его озарило тем вопросом, что ускользнул ещё в начале их беседы про Бога. Максим даже удивился тому, что тогда не смог вспомнить столь простой вопрос. - Кто же он, вообще, такой?"
Собеседник, не дожидаясь ответа паренька, вновь заговорил, но теперь в его голосе слышалось ликование, изрыгаемое сквозь презрительные насмешки:
- Он! Он изгнал Адама и Еву на землю и сделал их смертными! Он наказал их за СВОИ ОШИБКИ! И теперь всё человечество страданиями и муками искупает ошибки господа бога. Страдает лишь потому, что когда-то по его собственной вине было ущемлено его самолюбие и идеализм!
Тут толстяк разразился хохотом, да так, словно присутствовал в тот момент на юмористическом концерте. Максим, и без того напуганный поведением собеседника, просто пришел в ужас от этого леденящего душу смеха, полного презрения и ликования, словно мужичок только что одолел серьезного противника и злейшего врага в одном лице, а тот, поверженный, ещё некогда уверенный в своём превосходстве, лежал у его ног, а "победител" стоял над ним и довольствовался поражением соперника.
От этого смеха у Максима родилась догадка по поводу сущности его нового знакомого. Но догадка была столь ужасна и в тоже время невероятна, что парню сильно захотелось поскорее убраться со стадиона, подальше от Петра Фомича. Но не смотря на силу желания, Максим не мог встать на ноги. Недомогание новой мощной волной обрушилось на него, будто придавив к сиденью, так словно бетонная плита. Силы покидали его, голова болела, тело изнывало от ломоты, а к горлу подступала тошнота.
Однако, Максим практически сразу избавил своё сознание от ужасных для его восприятия догадок, ссылаясь на практически нулевую вероятность их реалистичности. Но не смотря на то, Дорофеев всё равно хотел убраться подальше от этого человека.
"И почему же это ты хочешь уйти?" - возник в голове голос, и парень тут же узнал его. Ведь тот всегда появлялся в тех случаях, когда ему не хотелось знать правды. Максим сам для себя обосновывал свои поступки не настоящими мотивами, и в такие моменты возникал этот предательский голос, не давая парню тешиться самообманом, громко разнося правду по недрам его сознания.
"Ведь этот мужик псих! Мало ли, что у него на уме! Вот потому-то я и хочу отсюда поскорее уйти!" - отвечал Макс, уже осознавая, что таким ответом у него не получится отделаться от самого себя.
"Нет! Не от того ты бежишь! - тут же с насмешливой интонацией молвил голос, и от этого у Максима закружилась голова. Мало того, что этот Петр-не-пойми-кто-Фомич всё продолжал насмешливо хохотать, так ещё и он - Максим, сам мысленно насмехается над собой, но поделать ничего не мог. А тем временем голос продолжал зудеть в голове. - Ты стараешься убежать от самого себя!"
"Нет!" - не желая слышать истинных причин, отрицал Дорофеев, а голос продолжал своё предательское дело:
"Просто ты понял всё то, что говорил толстяк, и уже практически поверил в это, не смотря на то, что разумом и сердцем, а особенно сердцем, ты не хочешь в это верить. И уйти ты хочешь лишь из опасений того, что мужик продолжит свой рассказ и окончательно убедит тебя в его правоте!"
"Нет, нет, нет!!! - мысленно закричал парень, - Это не так!"
"Так!"
"Нет, не так!!! И я больше не хочу тебя слушать! Ясно?! Заткнись!!!"
И голос затих, но не потому, что повиновался желанию Максима. Его заглушила пелена головной боли, в одно мгновенее окутавшей сознание. Тошната начала усиливаться и парня вырвало на пластиковое сиденье, что находилось прям перед ним. Рот будто бы обожгло горечью, ведь рвало его тем единственным, что содержалось в желудке, - желчью.
Ещё какое-то время спазмы сводили желудок, но более он ничего из себя выдавить не мог. Когда притуп рвоты прекратился Максим ещё некоторое время сидел, глядя в бетонный пол, стараясь прийти в чувства, и отплевывал горькую, как таблетка, слюну.
- О-о-о! Видать тебе совсем плохо. - заговорил Петр Фомич. - Гляди-ка, да ты бледен, как мрамор. Домой бы тебе надо. Вот-вот гроза начнется, а ты и без того болен, ещё воспаление легких себе подхватишь. Зачем оно тебе надо?!
Максим лишь кивнул в ответ. Это происходило скорее машинально, нежели сознательно. Ведь в тот момент он не был в состоянии размышлять над чем-нибудь. В голове не было ни одной конкретной мысли, одни лишь обрывочные и неясные. Парень пустым взором глядел в пол и по мере накопления отплевывал слюну. Нет, его не заботил горький вкус блевотины во рту, в тот момент он даже и не чувствовал его, прибывая в некоем беспамятстве. Слова мужичка он, конечно же, слышал, просто не воспринимал их. Позже Максим не мог вспомнить то, что кружилось в голове во время того "беспамятства". Конечно, некие образы сохранились, но уж больно коротки они были и непонятны...
Продолжение следует...
Автор я.
4 
0
Просмотров: 139
Подписок на автора: 4
Поделиться
