СУКАМРА3Ь, 6 августа 2011 г., 22:25
Через чуть приоткрытые ставни на четвертом этаже слышны гудки таксомоторов и далекая колокольная мелодия из San Carlo Quattro Fontane. Эту мелодию и этот тембр он может узнать из тысячи таких же колокольных мелодий других римских базилик и церквей вокруг. У него с детства отличный слух.
Нет в этой мелодии чего-то родного, теплого, что заставляет до боли в пальцах нажимать то черные, то белые клавиши, подражая русскому колокольному звону.
Тихая via Napoli. И кто говорил, что в Риме плохо жить? Нужно только знать где.
Комната большая, но мебели почти нет. Черный рояль "Блютнер", на нем играли еще в начале прошлого века. Аукционное приобретение, которое наделало много шума. В углу вольтеровское кресло с книгой Ремарка "Geborgtes Leben" на немецком языке, перевернутой переплетом вверх и открытой посередине. На ней очки. Он всегда играл без очков, чтобы четко не видеть клавиши своего рояля. Столик с зажженным абажуром, освещавшим комнату.
Он сидит за роялем. Крышка корпуса закрыта. На ней откупоренная бутылка Кьянти почти столетней давности. Пустой бокал с остатками вина. Нотариально заверенная доверенность, позволяющая ей пользоваться его счетом в Banca Monte dei Paschi. Скоро он отправит ей эту доверенность в Москву. Без всяких объяснений и слов.
Нет, он не забыл, как смотрела она на него во время первых его концертов, еще там - в Москве. Она верила в то, что он играет. Ее глаза верили, что его юношеская мечта может оказаться реальностью. Она верила... А он играл для нее... Всегда до боли в пальцах.
Его мечта сбылась. Может быть, только благодаря ей.
Он уехал играть в театр "Ла Скала", аккомпанировать певцам, давать концерты в Европе. Он превратился из московского талантливого паренька в виртуоза с мировым именем. Появились деньги... Вот этот Блютнер. Будь он не ладен. Квартира, Кьянти, овации, лица, уткнувшиеся в папки с нотами во время выступлений, хватающие со сцены каждую оплошность, словно голодные собаки кусок мяса, и при этом зло и недовольно улыбающиеся. Появилось многое, а она из залов исчезла.
Исчезли ее доверяющие, полные любви глаза, ее руки, прижатые к груди, легкая улыбка или слезы, когда он играл грустное. Исчезли ее чувства пронизывающие воздух зала, долетающие до него. От этих чувств хотелось забыть заученные ноты, импровизировать. Просто жать клавиши в те минуты он был уверен, что какую бы ноту он ни сыграл - он не ошибся бы, не сфальшивил.
А сейчас?
Автор: mсСhеf
Продолжение выше.
106 
0
Просмотров: 134
Подписок на автора: 33
Поделиться
