FetiSh, 23 января 2017 г., 19:38
– Кроме нашего Бенджамина, – захохотал молчавший ранее Роб, ссылаясь на до одури самонадеянного и наиболее, как бы это ни было глупо, юного молочного куска здешнего органичного общества. С чтивом на дешёвой сетке висел самый старший, но по сути все мы втроём являлись практическими ровесниками – я, Роберт и Альфред. Никто не распознавал у нас друг в друге в чём-то меньшего, и это не имеет смысла, ибо разница ни в возрасте, ни в способностях не велика, как ты её остервенело не отстукивай. Кроме четвёртого, у которого смысла и вовсе нет… как минимум в данных перспективах и с данными принципами. – Короче, промелькнёт искорка, появится то самое животрепещущее светопреставление чванья и былин за уверенной спиной – смотри, не помогут. Не успеем мы решить данную моральную дилемму, совсем. Старые ж мы, скрипучая реакция сбои даёт в таких неполных задачах. А насчёт еды ты давай, поищи там, кстати, хороший магазинчик, альтернативки погляди, устриц к пиву. Взялся – прорабатывай. На мозг – не капай. На мозг капать не тебе сейчас. – Слушай-ка, а раз ты затронул светопреставления, давно хотел спросить, приятель, – начал Роберт: – А что думаешь, вот мы стреляем в них, тратим патроны – мы их убиваем или разгоняем? – Я точно не знаю, но думаю, что весь этот немыслимый, чужой, до колик хтонический копролит – дохнет. Видел – они исходят сгустками? Это либо что-то в духе их жизненной ткани, энергии, души – или это и есть все чужие силы, без разбору связанные в единый узел. Ты назвал это убийцей сегодня. Нет. Они не убивают, убиваем себя мы сами, они – крадут то, что мешает нам убивать. – А что же нам мешает? – Здравый смысл. – Ты полагаешь, что они лишают нас здравого смысла? – Они лишают нас куда большего. Наше восприятие, поток мельчайших интенций – не инвалид, не урод, не калека. Они делают калекой и безногой тварью, чей хребет с дальнего конца, как у колобка, соединён с глазами, а сами глаза, как яичные желтки, медленно текут вниз по сухим позвонкам. Они дробят и пришивают не на место, они вскрывают грудь и раздвигают нам крылья, кладя меж них похоронные цветы дьявола. Понимаешь? Они делают из живущего противоположное, из мыслящего – аннигилируемое при столкновении с мыслью, из здравого – покойное и торжествующее в своём неестественном покое. Альфред перевернул очередную страницу. Камни неловко шумят. Перестали. Ветер. – Мы все примерно одно и то же – в разных пропорциях – в теме об этом поняли и уже не в первый день. И всё же – это разве не убийство? Самое очевидное убийство и есть, а что с телами – да и бог с ними. Я думаю, пришедшие и с телами что-то делают – не могут же обычные люди, пусть и повёрнутые на всю голову, сгорать так странно. И обычно быстро. Просто представляешь, такое дело, что в психбольницах люди годами ведут себя одинаково и стабильно. Ну и динамика разная бывает, конечно, и карательные медикаменты, всё это знаем, пробовали. И вот у нас есть агрессор, ведущий себя так на протяжении десятка лет, немотивированные убийства, просто нападения, всё то, что ты любишь. Бедные врачи в конце концов вторгаются в личное – как ты как раз и описываешь. Аппетитно отделяют кусок серого от остального – и финита! Нормальный овощ. Не брыкается, не расходует сам же себя. Замечательный парень. Он тухнет, когда как наши превращаются в пожар и истлевают дотла, не оставив даже спичечной ножки, будто её отщелкнули прямо в огонь. – Из-за новой "души", нового содержания – всё это только из-за этого. Нет приспособленности такого неадекватного поведения нервной системы к телу. Тело гибнет, но у каждого – по-своему. Ты должен был это заметить. – Не суть. – Суть. Твоё описанное выгорание – это последствие, а не самоцель. – А откуда ты в этом можешь быть уверен? – Хищник ранит уязвимое, не стремясь нанести психологический урон. Как людоеды из Цаво, знаешь таких ребят? А ангел ранит человека, не стремясь нанести физический. Это ясно, как дважды, боги, два. Колония вредоносных бактерий просто живёт – но при этом наносит носителю ущерб. Это очевидно. – То есть, это колония бактерий? – Эй, парни, тут что-то… – По-твоему, это похоже на всех этих… бактерий? На колонию? Да, разумеется, господи, я их сравнил только с ними, но это нигде не клетка, ты видишь в них живую клетку? Я лично – нет. Это живые не клетки, а идеи, частью заключённые в никому не нужную, чёрт, материю. Как они иначе видят нас, жрут нас, дают нам буженинки на погоны? – Люди, потише! Мне кажется? – Это не похоже ни на газ, только если веселящий, ни на перепады давления… мы же видели, у нас был один метеозависимый, всё было для него прекрасно, пока, конечно, не свихнулся. Да и потом, видать, тоже – ладно, веселье проявляю. По делу они как-то на информационном уровне башляют биполярным либо как некое поле, энергия… нечто в этой системе координат. Обычная материя, субстанция – им придаток, хвост, рука. – Странные же у тебя суждения, и я не вижу, на что ты опираешься, те же газы есть и без запахов, без приборов не разберёшь, товарищ мог просто виду не подать, но вот ты зато описываешь порой, как сам заражённый. Эх, ладно. Так или иначе, что думаешь, особенно на фундаменте догадок о полях, мы убиваем их вообще как-нибудь или что? За проломом нечто тяжело ухнуло. Медленный и тянущийся скрежет. Что-то почти у инфразвука, низкое, сверхгустое. Настало время не-разговоров. Оно ощупывало сымпровизированную дверь снаружи. Плита, кусок стены. Изящно царапало её поверхность. Если это Оно, то запасного плана эвакуации наше убежище не предполагало. Ждать либо открыть, вплотную бросив струи серпантина? Терпение может сыграть чёрную шутку, медленно высосав нашу святую интеллигибельность или как-то повоздействовав на неё… а иное, иное – значит, впустить Его в дом. Преграда бесовски массивна и неуклюжа, упирается в подвальную плоть спицами арматур и нормально снимается лишь изнутри – но снимается долго, без удобств, без улыбки. Каждый из нас мог поднять её и оттащить – но каждому приходилось крепиться. Это решение было принято – пробка, защищающая согнанный в ржавой подсобке гранатовый абсент на кладбищенской полыни от грязных вод Сены. Приоткроешь – и вся мощь зелёной портовой мути вольётся в горло отравы, а красный узор выстрелом украсит жидкий простор. И жестокой Сеной сейчас было то, что скрывала стена. Жесты. Мимика. Решаем. Альфред медленно спустился и взял в руки прислонившийся к стене дробовик. Он должен быть заряжён. Альфред умеет многозначно тянуть время. Переглядываемся – кто сдвигать земные печати, видеть этот сиреневый сон, кто – целиться в щель… и снова видеть. Это жёлтый знак и морось лёгкой крови. Или не стоит? Слышен чей-то визг. Мужской и до лезвий по листовому железу хриплый, воющий голос. Сжимает от тембров. Зубы, вцепившиеся в скользящую трубу батареи со столетним кипятком. Сверху. За дверью хлыстом предводителя и пророчеством некрополя взвилось, забормотало, звук, заводящий атональный грув и странное адажио двоящихся степных октобасов, взывание рога, звук других и неизведанных созвездий, шипованных колесниц с птичьими глазами. Насилие. Роберт и Бенджамин бросились отворять наш портал любопытства, и, когда блеснула мгла ночной интриги, дышащая сыро в лицо, мы вдвоём проскочили в горбящуюся скважину, засыпанную хлопьями чёрной гангрены на теле пространства. Поворот. Третий, четвёртый – каждому свой молот для одной наковальни, калибр метаний, судейский меч, заполненный ртутью, который, заключая по свободе для наших возможных манёвров, призван в нуле сокрушать впереди идущего – до того, как непринуждённо и едко творить. Мелькание тел. В конце – та вопящая, родная и потрясающая скотливая небула в брезентовом мешке гнилых аскарид. Удар. Шум. Фотовспышка, полёт кружащих частиц, уколы приклада в плечо и эгоистичное желание – боль банальности – быть. Я бегу вперёд, в уходящую уродскую даль. Автор: Конкурсант07
2 
0
Просмотров: 225
Подписок на автора: 19
Поделиться
