{8}ЭТ0_ПЕЧАЛЬН0, 28 января 2013 г., 13:20
ГЛАВА 3. КЛЕЙМО.
Путь до Вероны занял у корабля, везущего рабов из Энны, 3 дня. Оказавшись на суше, Квинт с удовольствием вдохнул полной грудью. Всю дорогу его мучила страшная морская болезнь.
- А здесь неплохо, - заметил Гней, с трудом переставляя закованные в кандалы ноги.
Тиберий, возглавляющий стражников, тоже спустился на сушу и теперь решительно расталкивал столпившихся у порта людей в попытке добраться до рынка. Квинт сухо кивнул в ответ на замечание товарища по несчастью. Действительно, в Вероне не было и тени от страшной сицилийской жары, пережить которую помогали лишь огромные бочки с холодной водой, расставленные по острову. Местное солнце было куда более лояльно по отношению к людям, и его лучи лишь приятно согревали кожу мужчин, не причиняя ей никакого вреда.
Небольшая колонна из рабов, возглавляемая Тиберием и замыкаемая двумя рослыми стражниками, продолжала свой путь не меньше двадцати минут, пока вдали не показались колышущиеся от легкого ветра шатры.
- А вот и рынок, - удовлетворенно заметил Тиберий, - Место, где каждый из вас начнет свою новую жизнь.
Даже на войне, где его судьбой руководили вышестоящие командиры, Квинт не чувствовал себя бесправным куском мяса. Под вопли центуриона и звон вражеских мечей он оставался личностью. Человеком, который, приложив старания, мог повлиять на исход развернувшегося вокруг действа. Сейчас от Квинта не зависело ничего. Потупив свой взор, стоя нагишом в шеренге из таких же напуганных рабов, он с ненавистью взирал на блуждающих по рынку людей, изредка бросающих на него брезгливые взгляды. Несколько молодых женщин проявили к новоиспеченному рабу более живой интерес. Робко проведя своими маленькими ручками по его вздувшимся мускулам, они смущенно захихикали, но вскоре продолжили свой путь, видимо, не найдя Квинта достаточно привлекательным для своих плотских забав.
Несколько часов, что ему пришлось провести на рынке, показались Квинту неделей утомительной работы. По его плечам струился пот, а нарастающий гул от разговоров блуждающих по рынку свободных веронцев, не давал спокойно вздохнуть, невольно приковывая к себе внимание. Самым интересным было то, что за прошедшее время Тиберию так и не удалось избавиться хоть от части своего товара.
- А что будет, если нас никто не купит? - тихо спросил Квинт, обращаясь к Гнею.
Но вместо взбалмошного раба на вопрос мужа Лукреции ответил начинающий терять терпение ростовщик.
- Ничего хорошего, мой друг, ничего хорошего! - улыбка, венчавшая его губы, на этот раз показалась Квинту злой и скрывающей за собой ненависть ко всем окружающим. - Если покупатели не объявятся до конца дня, мне придется снижать цену. Чем меньше динариев потратит на вас будущий хозяин, тем хуже будет его отношение к вам. Если за крупные суммы обычно покупаются те, кого хотят использовать в течение долгого времени, то пару монет обычно тратят на рабов, которых планируют прирезать, как скот, ради забавы...
Квинт тяжело сглотнул. Впервые за время своего пребывания на рынке он осознал, что скорейшее обнаружение покупателя будет выгодно не только ростовщику.
Через пару часов Тиберия, наконец, постиг долгожданный успех. Большая часть его товара была куплена крупным веронским рабовладельцем, которому срочно требовались слуги для работы по дому. Непроданными остались лишь трое: Квинт, Гней и молчавший уже несколько дней Ако - темнокожий египтянин, пойманный в Энне при попытке украсть хлеб для своей малолетней дочери...
Уже три дня Лукреция жила в доме своего отца. Все это время она рыдала, не затихая ни на минуту, и ни подарки, ни побои не могли очистить голову блондинки от мыслей о потерянном муже. Поначалу Тавромений не собирался сажать единственную дочь под замок. Из ее возвращения в Рим жестокий сенатор искренне надеялся устроить праздник. Он собрал в доме всех своих высокопоставленных друзей и торжественно объявил, что, к его неописуемой радости, Лукреция, наконец, одумалась и вернулась домой, чтобы выйти замуж за достойного гражданина Рима. При этих словах на губах присутствовавшего на приеме Трифона заплясала счастливая улыбка, но уже через пять минут праздник был омрачен дикими воплями, донесшимися из комнаты виновницы торжества: оказалось, что перепуганная до смерти рабыня зашла к Лукреции, чтобы наполнить ее сосуды вином, и обнаружила госпожу лежащей на кровати с перерезанными венами. Тавромений пригласил в дом лучших лекарей Рима, и обезумевшую от горя женщину удалось спасти без особых проблем, но с тех пор сенатор предпочитал не рисковать. Он запер Лукрецию в самой темной комнате дома, как нашкодившую служанку, оставив право навещать ее лишь своей личной рабыне - Кейтилин.
На четвертый день после возвращения Лукреции Трифон впервые после испорченного праздника появился на пороге сенаторского дома. Рабы любезно сопроводили его в кабинет Тавромения. Оторванный от работы старик бросил на незваного гостя недовольный взгляд.
- А, Лукулл... - пренебрежительно процедил он. - Что привело тебя в мой дом?
Трифон ощутимо смутился. В глубине души он ожидал увидеть более радушный прием.
- Разговор о наших совместных делах...
- Что? - вскинув брови, Тавромений еще раз посмотрел на своего гостя и заливисто расхохотался. - У нас с тобой есть совместные дела?
- До выборов осталось чуть меньше трех недель, - пролепетал Трифон, - Вы обещали, что...
- А, выборы. Ну да, ты ведь собрался примерить мантию легата. Не переживай, этот вопрос уже улажен.
- А сенатор Сулла? - радость переполнила душу Трифона, но, тем не менее, он хотел быть уверен на все сто процентов, что его не постигнет неожиданное фиаско.
Тавромений не ответил, вновь погрузившись в бумаги. Сенатор прожил на этом свете достаточно, чтобы знать цену каждого слова. По его мнению, касаемо выборов произнесено было достаточно. Трифон смутился еще больше.
- Извините, - выдавил из себя он, - А как себя чувствует Лукреция?
Тавромений вновь поднял на собеседника взгляд, и на этот раз в нем читался неподдельный интерес.
- Я всегда знал, какие чувства ты к ней питаешь, - холодно протянул он. - Когда вы были подростками, я часто слышал разговоры о ваших поцелуях и хотел вцепиться в твое маленькое горло, но... Но потом я решил, что ты, сын легата, не самый плохой для Лукреции вариант. Появление укравшего ее горного выродка лишь подтвердило это, но сейчас, когда дочь снова со мной, я могу отдать ее кому-то из своих друзей в сенате!
- Послушайте, я... - горячо воскликнул Трифон, но Тавромений лениво остановил его: речи мужчины о его неземной любви мало интересовали сенатора.
- Поговори с ней, - холодно продолжил он, - Убеди вернуться к той жизни, которую она вела до отъезда из Рима, и тогда...
- Я все сделаю! - пообещал Трифон. - Я сейчас же отправлюсь к ней. Поверьте, уже завтра Лукреция...
Лукулл остановился, заметив, что Тавромений вновь погрузился в бумаги. Коротко поклонившись, он вышел из кабинета сенатора, так и не заметив, как тонкие губы того раздвинулись в довольной улыбке. "Влюбленными легко манипулировать", - эту прописную истину Тавромений усвоил давно...
Продолжение следует...
Автор: я
16 
0 ![[Авторский текст]](/templates/default/assets/img/unique.png "Авторский текст")
Просмотров: 218
Подписок на автора: 426
Поделиться
